оленя, медведя. Другие, источником существования которых был рыбный промысел, вели человеческий род от рыбы. По некоторым сказаниям человек высечен из камня, по другим — вылеплен из глины, вырезан из дерева, создан с разным цветом кожи из земли различных колеров. У многих народов сложились поверья о происхождении человека из яйца. Это также понятно: люди, наблюдая, как птицы вылупляются из яиц и потом становятся взрослыми, могли предположить, что и человек появился подобным образом.
С появлением и распространением религий возникло учение о сотворении человека богом. Все религии учат, что человек состоит из двух начал: тела и души.
Человек должен заботиться о своей бессмертной душе и смиренно переносить тяготы жизни: их посылает бог для испытания. Богом установлены вечные и неизменные порядки в человеческом обществе — деление на классы, бедность и богатство. Нетрудно понять, кому выгодны такого рода рассуждения. Религия стремилась освятить и оправдать в глазах людей общественное неравенство и эксплуатацию человека человеком. Наука раскрыла этот обман. Понадобились тысячелетия, усилия и мужество многих ученых, чтобы разгадать окутанное тайной прошлое человека…
И надо по достоинству оценить смелость Линнеуса, поставившего в системе человека рядом с обезьяной. Необходимо понять, что одно признание сходства между ними, тем более близость в системе, неизбежно наводили на вопрос: а нет ли тут и кровного родства?
Человек поставлен первым в классе млекопитающих, в отряде приматов, вместе с обезьянами и полуобезьянами. Линнеус сделал это за 120 лет до появления теории Чарлза Дарвина о происхождении человека от обезьяны, сделал впервые в истории науки. И это была огромная заслуга.
Через несколько лет по возвращении из Голландии, в 1747 году, Линнеус в письме к знакомому ботанику говорит: «Не угодно то, чтобы я помещал человека среди антропоморфных; но человек познает самого себя. Давайте оставим слова, для меня все равно, каким бы названием мы ни пользовались; но я спрашиваю у тебя и у всего мира родовое различие между человеком и обезьяной, которое вытекало бы из основ естественной истории. Я самым определенным образом не знаю никакого; о, если бы кто-либо мне указал хоть единственное».
Подумаем над этими словами. Замечательно, что Линнеус ищет естественные различия между человеком и животным. Другое, на котором настаивает религия — душа, — его не интересует в данном случае.
Только заметим, что слова «естественная история» тогда не звучали в том смысле, как употребляют их теперь, — они означали подробное описание признаков строения, а не происхождение одних организмов от других.
А мог ли больше сказать Линнеус о человеке и обезьяне?
«Если бы я назвал человека обезьяной или наоборот, на меня набросились бы все теологи». Вот в чем дело: нужно было соблюдать очень большую осторожность, иначе «набросились бы» попы. Влияние отцов церкви было очень сильным во всех странах. Под давлением этой общественной обстановки не все можно было сказать откровенно. Приходилось кое о чем умалчивать, недоговаривать. И Линнеус это очень ясно выразил в приведенном письме.
Да, обстоятельства обязывали к осторожности, но ученого беспокоила другая мысль: несмотря на ярость попов, не должен ли он высказаться яснее? «Может быть, я должен был сделать это по долгу науки», — пишет он в том же письме.
Двойные названия
Линнеусу принадлежит блестящая реформа ботанического научного языка. Он применил для растений двойные названия — родовое и видовое. Имя рода — общее для всех видов, относящихся к нему; имя вида относится к растениям данного вида.
Кто не знает смородины красной, черной, белой. Название рода — смородина, видовые — красная, черная, белая, а полные названия: смородина красная, смородина черная, смородина белая.
Идея двойного названия для растений — родового и видового — не принадлежит Линнеусу; первая попытка сделана больше чем за 100 лет до него.
Линнеусу так живо вспоминаются беседы с незабвенным Артеди.
— Артеди, друг мой, читали вы Каспара Баугина? Как вы относитесь к его мыслям о двойных названиях для растений?
Артеди отложил книгу и посмотрел на товарища.
— Вы часто думаете об этом. Я тоже. Двойные названия были бы очень удобны.
— Каспар Баугин, подумать только, еще столетие тому назад попробовал так называть виды. У Августа Ривинуса семьдесят лет спустя уже лучше получалось, отчетливее, яснее.
— А у вас еще лучше выйдет, дорогой Линнеус, нет, нет, я не шучу! То, что было не под силу раньше…
— Да, это наша задача, — перебил Линнеус. — Почему не получалось у них? Они давали длинные характеристики вместо названий, а это не одно и тоже. Сама же идея превосходна. Ривинус предложил называть вид родовым названием и дополняющим прилагательным. Вот над этим и надо подумать.
Артеди вполне разделял мнение Линнеуса. Он сам раздумывал над тем, как упорядочить названия рыб по принципу двойных названий.
— Если не знаешь названий, то теряешь и познание, — говорит Линнеус.
В жизни люди очень давно стали применять двойные названия предметов, подчеркивая этим сходство и различие между ними. Ну вот например: книжный шкаф, кухонный шкаф, платяной шкаф. «Шкаф» — родовое название, а «книжный», «кухонный», «платяной» обозначают вид. Неудивительно, что и в науке давно появилась мысль о двойных именах для растений и животных — удобно!
До Линнеуса ученые давали растениям только названия родовые. Называли: дуб, клен, сосна, крапива, клевер, фиалка, а чтобы обозначить вид, употребляли те длинные описания признаков, которые не понравились Линнеусу еще в юности. Другими словами, наука употребляла названия растений по родам, подобно тому как это обычно делалось и делается в разговорном житейском языке применительно к растениям и животным.
Сначала и Линнеус пользовался исключительно родовыми названиями, а потом перед ним встала задача — отграничить друг от друга виды одного рода, а внутри видов — и разновидности. И он практически делал это продуманно и последовательно во всех своих работах, начиная с первой статьи о лапландской флоре.
С каждой новой работой он все более и более убеждается в том, что принцип двойных названий правильный, и применение его необходимо для успешного развития ботаники и зоологии. Почему? Удобно, экономно, практично и устраняет путаницу в названиях. Не следует придумывать множества имен для все вновь и вновь открываемых растений и животных. Надо дать названия родам, а их во много раз меньше, чем видов, — значит, назвать роды не так трудно!
И Линнеус дал эти названия, при этом не стал сам придумывать их все. Он выбрал многие у других авторов и предложил свои. Как всегда, исключительная начитанность и редкостная память, вместе с тонким чутьем, помогли ему взять наиболее подходящие названия. Доказательство? Самое
